Лэнгли и Пентагон в лингвистическом тупике
Общие интеллектуальные потери, которые понесли Лэнгли и
Пентагон, утратив в 1991 году «основного противника», огромны. В том
числе они вызваны высокомерием, с которым разведывательные службы и
армия США смотрят на весь остальной мир. Причем незнание языков и
страноведения – только часть беды.
В Соединенных Штатах длительное время изучали язык в основном потенциальных противников, а не потенциальных союзников – союзники были обязаны говорить по-английски. После 11 сентября в Лэнгли вдруг обнаружили нехватку специалистов по арабскому и персидскому (вариант дари, он же фарси-кабули, искусственный диалект персидского, который предлагали считать государственным языком Афганистана), при переизбытке «знатоков» русского. В итоге людей начали набирать в буквальном смысле слова по объявлению, что не шутка, а реальность ЦРУ. В результате разведка оказалась переполнена сотрудниками с диалектами Персидского залива, что и требовалось, поскольку большинство американских военных баз в регионе находится именно там. Но на сирийско-ливанском, магрибском и йеменском диалектах не говорил никто.
Избавиться от этой проблемы сложно, поскольку потребует перевода на обучение диалектам (например, магриба) целого курса будущих джеймсбондов, которых еще не понятно, куда потом девать. Примерно такая же история и с другими широко распространенными и поделенными на диалекты языками. Например, в отдельных штатах Мексики в ходу науатль – помесь искореженного испанского и индейских диалектов, который впору считать отдельным языком.
Таких примеров много. В Москве латиноамериканским диалектам учат в закрытом порядке, а в США развитой системы обучения иностранным языкам просто не существует. Это считается культурной блажью, поскольку весь цивилизованный мир обязан говорить на техасском диалекте этого английского.
Только в последние лет пять в Лэнгли и в Пентагоне оценили ущерб, который наносит им незнание языка противника или потенциального соперника. Ставка на эмигрантов не сработала, более того, они попали под колпак контрразведки министерства внутренней безопасности как потенциально неблагонадежные, что выключило их из работы в государственных учреждениях. В США очень сложная система доступа к секретным данным, из нее-то в последние годы и были вычищены все бывшие эмигранты первого и второго поколений, несмотря на очевидную неполиткорректность таких действий. Под раздачу попал даже знаменитый актер Тони Шалуб (Энтони Маркус Шалхуб), по происхождению ливанец-маронит, прославившийся в роли «дефективного детектива» Монка, но сыгравший и переводчика с арабского в фильме «Осада» – антиутопии, в которой описано введение военного положения в Нью-Йорке после серии исламских терактов.
США оказались организационно не готовы к работе в связи с отсутствием переводчиков. Такое бывает. При раннем Саакашвили в американском посольстве в Тбилиси не было ни одного человека, не то что говорившего по-грузински, а просто читавшего грузинские буквы на уровне слов «хаш» и «шашлык», пока сам посол не женился на грузинке. Было достаточно того, что Саакашвили бегло говорил на американском, что вызывало трепетное отношение даже у осетин и абхазов: вот ведь умный такой, по-английски говорит.
Американцы до сих пор уверены, что весь столкнувшийся с ними мир обязан говорить по-английски. Отсутствие этого на практике приводит к шоковым реакциям. Выставлять себя на посмешище («мы их просто не понимаем, потому срываем перемирие») американцы не хотят, но воспринимают это не как собственный прокол, а как прокол остального мира. Мол, эти сирийские оппозиционеры и курды до сих пор не научились говорить по-английски, пока мы тут им демократию налаживаем. Демократия в принципе обязана ассоциироваться с английским языком, иначе она не демократия, а ее какое-то местное ответвление.
Знание языка и местных диалектов, а равно – особенностей религиозного и национального устройства – ключевой момент для урегулирования гражданского конфликта (российский представитель в Сирии, кстати, именно это и озвучил). Просто так отбомбиться, между делом рассыпав вокруг учебники английского языка, – это не метод. Можно, конечно, но не работает.
В Соединенных Штатах длительное время изучали язык в основном потенциальных противников, а не потенциальных союзников – союзники были обязаны говорить по-английски. После 11 сентября в Лэнгли вдруг обнаружили нехватку специалистов по арабскому и персидскому (вариант дари, он же фарси-кабули, искусственный диалект персидского, который предлагали считать государственным языком Афганистана), при переизбытке «знатоков» русского. В итоге людей начали набирать в буквальном смысле слова по объявлению, что не шутка, а реальность ЦРУ. В результате разведка оказалась переполнена сотрудниками с диалектами Персидского залива, что и требовалось, поскольку большинство американских военных баз в регионе находится именно там. Но на сирийско-ливанском, магрибском и йеменском диалектах не говорил никто.
Избавиться от этой проблемы сложно, поскольку потребует перевода на обучение диалектам (например, магриба) целого курса будущих джеймсбондов, которых еще не понятно, куда потом девать. Примерно такая же история и с другими широко распространенными и поделенными на диалекты языками. Например, в отдельных штатах Мексики в ходу науатль – помесь искореженного испанского и индейских диалектов, который впору считать отдельным языком.
Таких примеров много. В Москве латиноамериканским диалектам учат в закрытом порядке, а в США развитой системы обучения иностранным языкам просто не существует. Это считается культурной блажью, поскольку весь цивилизованный мир обязан говорить на техасском диалекте этого английского.
Только в последние лет пять в Лэнгли и в Пентагоне оценили ущерб, который наносит им незнание языка противника или потенциального соперника. Ставка на эмигрантов не сработала, более того, они попали под колпак контрразведки министерства внутренней безопасности как потенциально неблагонадежные, что выключило их из работы в государственных учреждениях. В США очень сложная система доступа к секретным данным, из нее-то в последние годы и были вычищены все бывшие эмигранты первого и второго поколений, несмотря на очевидную неполиткорректность таких действий. Под раздачу попал даже знаменитый актер Тони Шалуб (Энтони Маркус Шалхуб), по происхождению ливанец-маронит, прославившийся в роли «дефективного детектива» Монка, но сыгравший и переводчика с арабского в фильме «Осада» – антиутопии, в которой описано введение военного положения в Нью-Йорке после серии исламских терактов.
США оказались организационно не готовы к работе в связи с отсутствием переводчиков. Такое бывает. При раннем Саакашвили в американском посольстве в Тбилиси не было ни одного человека, не то что говорившего по-грузински, а просто читавшего грузинские буквы на уровне слов «хаш» и «шашлык», пока сам посол не женился на грузинке. Было достаточно того, что Саакашвили бегло говорил на американском, что вызывало трепетное отношение даже у осетин и абхазов: вот ведь умный такой, по-английски говорит.
Американцы до сих пор уверены, что весь столкнувшийся с ними мир обязан говорить по-английски. Отсутствие этого на практике приводит к шоковым реакциям. Выставлять себя на посмешище («мы их просто не понимаем, потому срываем перемирие») американцы не хотят, но воспринимают это не как собственный прокол, а как прокол остального мира. Мол, эти сирийские оппозиционеры и курды до сих пор не научились говорить по-английски, пока мы тут им демократию налаживаем. Демократия в принципе обязана ассоциироваться с английским языком, иначе она не демократия, а ее какое-то местное ответвление.
Знание языка и местных диалектов, а равно – особенностей религиозного и национального устройства – ключевой момент для урегулирования гражданского конфликта (российский представитель в Сирии, кстати, именно это и озвучил). Просто так отбомбиться, между делом рассыпав вокруг учебники английского языка, – это не метод. Можно, конечно, но не работает.
Источник
Комментариев нет: